«пред. глава след. глава» содержание

«   » 80

ГЛАВА III

Теория ценности (продолжение)

1. Учение о субституционной пользе. 2. Величина предельной пользы и количество благ. 3. Величина ценности благ при различных способах употребления. Субъективная меновая ценность. Деньги. 4. Ценность комплементарных благ. 5. Ценность производительных благ. Издержки производства. 6. Итоги.

1. Учение о субституционной пользе

Теперь мы подходим к пункту, где новой теории придётся натолкнуться на один из самых крупных подводных камней, и где даже такой опытный рулевой, как Бём-Баверк, не сможет спасти её от неизбежного крушения.

До сих пор мы рассматривали наиболее простые случаи оценки благ; мы предполагали, вместе с Бём-Баверком, что оценка блага зависит от предельной полезности, которую имеет именно это благо. На самом же деле всё обстоит не так просто. Послушаем самого автора:

«…Существование развитых меновых сношений, — говорит он, — может порождать… значительные усложнения. А именно, давая возможность во всякое время обменивать материальные блага одного рода на материальные блага другого рода, меновое хозяйство даёт вместе с тем возможность перекладывать недочёт в удовлетворении потребности одного рода на потребности другого рода… утрата ложится на предельную пользу материальных благ, служащих для замены утраченной вещи. Следовательно, предельная польза и ценность вещи одного рода определяются в данном случае предельной пользой известного количества материальных благ другого рода, употребляемых для приобретения экземпляра на место утраченного» ¹⁾.

Это явление иллюстрируется следующим примером:

«Я имею только одно зимнее пальто. Его у меня украли. Заменить его другим экземпляром такого же рода я не могу. Но вместе с тем я не могу оставить без удовлетворения ту

«   » 81

самую потребность, для которой предназначалась украденная вещь… Ввиду этого я постараюсь переложить утрату на другие мои потребности, менее важные; и вот, продав некоторые материальные блага, предназначавшиеся первоначально для иного употребления, я покупаю себе на вырученные таким путём деньги новое зимнее пальто» ¹⁾. Для продажи придётся пожертвовать такими благами, которые имеют наименьшее «значение». Здесь, впрочем, могут быть, кроме продажи, различные случаи, характер которых определяется положением нашего «хозяйствующего субъекта». Если он богат, «то те 40 флоринов, которые нужны для покупки нового зимнего пальто» (курсив наш. Н. Б.), будут взяты из наличного запаса денег — соответственно сократятся расходы на предметы роскоши; если он — среднего достатка, тогда придётся экономить в течение более или менее долгого времени; если и это невозможно, тогда придётся прибегнуть к продаже или закладу вещей; и только в случае крайней бедности нельзя «переложить» утрату — тогда придётся ходить без пальто. — Итак, во всех случаях, кроме последнего, оценка вещи происходит не изолированно, а в связи с оценкой других вещей. «Я думаю, — говорит по этому поводу Бём, — что из всех субъективных определений ценности, какие только совершаются у нас, бо́льшая часть принадлежит к этому разряду. В особенности это следует сказать относительно оценки безусловно необходимых для нас материальных благ… мы почти всегда оцениваем упомянутые материальные блага не по их непосредственной предельной пользе, а по «субституционной предельной пользе» (Substitutionsnutzen) материальных благ другого рода» ²⁾.

Эти рассуждения стоят гораздо ближе к действительности, чем те, о которых мы говорили раньше. Но зато они имеют весьма большое отрицательное «значение» для «благополучия» всей теории Бём-Баверка и иже с ним. В самом деле, откуда, например, появилась у Бёма цифра «40 флоринов»? И почему именно 40, а не 50 или 1 000? Ясно, что Бём в данном случае просто-напросто предполагает данными рыночные цены. Раз вводится, как необходимое определяющее условие, продажа и

«   » 82

покупка или только покупка, то тем самым вводится и объективно данная цена ¹⁾. Этого не скрывает и сам Бём-Баверк, довольно ясно формулируя изложенное положение: «Необходимо, впрочем, — говорит он, — заметить, что и при существовании даже в высшей степени развитого менового хозяйства… мы делаем это (т. е. оцениваем по «субституционной пользе». Н. Б.) лишь тогда…, когда цены продуктов и условия удовлетворения различных видов наших потребностей таковы, что если бы утрата вещи падала именно на те самые нужды, которые удовлетворяются этой вещью, то лишились бы удовлетворения потребности относительно более важные, нежели в том случае, если употребить для замещения утраченного экземпляра путём обмена вещь, предназначенную для удовлетворения потребностей другого рода» ²⁾.

Таким образом, сам Бём-Баверк признает, что наша субъективная оценка предполагает здесь (т. е., по скромному заявлению Бёма, в большинстве случаев) объективную величину ценности. Но так как задача Бёма как раз в том и состоит, чтобы последнюю величину вывести из субъективных оценок, то ясно, что всё развитое нашим автором учение о субституционной пользе есть не что иное, как ложный круг: объективная ценность объясняется субъективными оценками, которые, в свою очередь, объясняются объективной ценностью. И этот теоретический скандал приключился как раз тогда, когда перед Бёмом вплотную стала проблема: объяснить не какое-нибудь гипотетическое, никаких общих точек соприкосновения с действительностью не имеющее, а настоящее, реальное хозяйство, которое характеризуется именно «развитым обменом» ³⁾. Любопытнее всего то, что Бём знает

«   » 83

о «серьёзном теоретическом затруднении», которое имеется в данном пункте для теории предельной полезности. Всё же Бём старается выпутаться из сети противоречий. Эта попытка спасти теорию сводится к следующему: оценка зимнего пальто в 40 флоринов основывается «на антиципации тех условий, которые должны создаться лишь на рынке» ¹⁾; поэтому подобные предварительные оценки «оказывают на практическую деятельность лишь такое же влияние, как и какая-нибудь неопределённая надежда, что нужный товар можно будет купить за известную цену, напр., за 40 гульд. Удастся купить за такую цену — хорошо; не удастся,— человек не просто возвращается домой с пустыми руками, а отказывается от разбитой действительностью надежды и соображает, позволяет ли ему его положение дать за товар более высокую цену, или же нет» ²⁾. Последний вопрос зависит, по Бём-Баверку, от того, имеется ли к услугам покупателя один или несколько рынков. В первом случае, «когда нужную вещь можно приобрести только на данном рынке, покупатель, без сомнения, будет предлагать за неё более высокую цену и в крайнем случае согласится дать цену, соответствующую высоте непосредственной предельной пользы» ³⁾… «Следовательно, — заключает Бём, — в образовании цены равнодействующей будет играть роль не низкая косвенная предельная польза покупаемой им вещи, основывающаяся на предположении определённого уровня рыночных цен, а, напротив, более высокая непосредственная предельная польза этой вещи — вывод очень важный для нашей теории цен» ⁴⁾. Во втором случае «гипотетическая оценка, пожалуй (!), ещё даст покупателю возможность, в поисках за низкой ценой, перейти из одной части рынка в другую; но она нигде не может воспрепятствовать цене повыситься до уровня непосредственной пользы товара» ⁵⁾. А отсюда такой вывод: «субъективные оценки, основывающиеся на предположении возможности купить оцениваемую вещь по определённой цене, служат для нашего поведения на том рынке, на котором, по нашему расчёту, должна реализоваться упомянутая возможность, достойным внимания

«   » 84

психическим этапом, но отнюдь не руководящим началом, от которого зависит решение вопроса в конечном счёте. Роль такого руководящего начала, напротив, и тут играет высота непосредственной предельной пользы товара» ¹⁾.

Так старается Бём-Баверк разрешить вышеописанное «теоретическое затруднение». Как, быть может, заметил читатель, объяснение Бём-Баверка есть только кажущееся объяснение; на самом же деле оно висит в воздухе. Возьмём опять наиболее яркий пример: средства существования. Субъективная ценность их, основанная на полезности (берём единицу, соответствующую наименьшему пределу насыщения и наивысшей потребности), будет бесконечно велика; с другой стороны, пусть оценка, основанная на антиципации рыночных условий, будет равна 2 рублям. Когда будет возможно предложенное Бёмом решение? Другими словами, когда наш «индивидуум» согласится отдать какую угодно цену, «всё, что угодно, за кусок хлеба»? Ясно, что только при совершенно ненормальных рыночных условиях, и не просто ненормальных, т. е. уклоняющихся от нормы, а совершенно исключительных, т. е. таких, когда нельзя, в сущности, говорить об общественном производстве, общественном хозяйстве etc. в обычном смысле слова. Быть может, «в осаждённом городе» (один из примеров, излюбленных Бёмом) или на потерпевшем кораблекрушение судне, или у заблудившихся в пустыне возможен такой случай. В современной же жизни, при предположении нормального хода общественного производства и воспроизводства, ничего подобного не бывает. Бывает нечто совершенно иное. Между величиной субъективной оценки по полезности и величиной предполагаемой рыночной цены (в нашем примере, между ∞ и 2 рублями) существует целая лестница возможных цен (мы уже не говорим о возможном отклонении вниз от 2 рублей). Обычно, каждая конкретная индивидуальная сделка совершается на уровне, очень близком к «антиципированной» цене, и в целом ряде случаев достигает полного совпадения (ср., напр., фиксированные цены). Как бы то ни было, ясно одно: при нормальном ходе общественного производства соотношение между общественным спросом и общественным предложением таково, что индивидуальные оценки по полезности отнюдь не играют руководящей роли и даже не выступают на поверхность общественной жизни ²⁾. Этот наш пример годится для

«   » 85

обоих случаев, предполагаемых Бём-Баверком и отмеченных нами выше. Нам остаётся разобрать ещё один случай, которого касается автор. Это — покупка для перепродажи, где «покупатель оценивает товар не по его потребительной ценности, а по его (субъективной) меновой ценности» ¹⁾. В подобных случаях дело происходит, по Бём-Баверку, следующим образом: «Рыночная цена определяется прежде всего определением меновой ценности товара со стороны торговца; эта оценка основывается на предполагаемой рыночной цене второго рынка, а последняя, в свою очередь, между прочим (!!) — на оценках товара покупателями, принадлежащими к району этого второго рынка» ²⁾. Здесь дело представляется ещё более сложным. Бём утверждает, что оценка покупателей вещи зависит исключительно от денежной суммы, которую можно выручить «при перепродаже её на другом рынке (за вычетом, конечно, провозной платы и торговых расходов» ³⁾ и разлагает эту денежную сумму на оценки покупателей (оценки по полезности) второго рынка. Однако, всё это далеко не так просто. Торговец стремится получить максимальную торговую прибыль, высота которой зависит от целого ряда условий. Некоторые из них указывает сам Бём-Баверк: провозная плата и торговые расходы. Что это значит? Да не что иное, как введение новых рядов (и притом весьма различных по составу) товарных цен, которые почему-то принимаются за величину, в объяснении не нуждающуюся. На самом же деле каждая из составных частей этих расходов должна быть объяснена. Далее Бём-Баверк думает, что он достиг конечного пункта объяснения, когда дошёл до оценок покупателей второго рынка. Однако, это с его стороны лишь самообман. Ибо эти оценки, в свою очередь, разлагаются дальше. Они ведь вовсе не совершаются по чистой «полезности», ибо, с одной стороны, здесь имеются свои торговцы, которые перепродают товары на дальнейшие рынки; с другой стороны, даже простые покупатели оценивают товар не прямо, а по его «субституционной пользе». Присутствие торговцев заставляет нас переходить вместе с последними на третий рынок, но так как и там могут оказаться торговцы, то мы должны будем перейти к четвёртому, пятому и т. д. ad infinitum. Затем, как мы видели, сюда же вплетается данность целого ряда товарных

«   » 86

цен и оценок по субституционной пользе. Таким образом, в результате всё явление разлагается на множество элементов, из которых ни один не может быть объяснён сколько-нибудь удовлетворительно.

Мы должны остановиться ещё на одном контр-возражении Бём-Баверка, которое имеет общий характер: а именно, Бём хочет сделать общий отвод упрёку в том, что у него имеется порочный круг.

«Существенное для решения вопроса о порочном круге,— пишет наш автор, — состоит обычно в том, что те субъективные ценностные оценки, которые опираются на предполагаемое образование конкретной рыночной цены, отличны от тех, на которые опирается образование этой самой рыночной цены, и наоборот. Кажущийся круг зависит от диалектического однозвучия обоих употреблённых здесь слов «субъективные ценностные оценки», если при этом не выяснено и не принято во внимание, что то же самое наименование покрывает не один и тот же феномен, а различные конкретные феномены, которые только выступают под одним и тем же видовым обозначением» ¹⁾.

Это положение Бём иллюстрирует следующим примером:

«Парламентский клуб имеет и «клубную принудительную дисциплину»: его члены должны голосовать в парламенте так, как это решило большинство общего собрания клуба. Ясно, что здесь решение клуба весьма хорошо объясняется голосованием отдельных членов клуба, а позднейшее голосование его членов в парламенте так же хорошо объясняется решением клуба, причём в объяснении нет ни малейшего намёка на порочный круг» ²⁾.

Таким образом Бём хочет оправдаться тем, что у него одни субъективные оценки объясняются другими субъективными

«   » 87

оценками. Мы должны добавить, что за «вторыми» следуют «третьи», «четвёртые» и т. д. То обстоятельство, что все они различны, нисколько не спасает дела. Ведь и теория издержек производства, против которой с таким жаром сражаются сторонники теории предельной полезности, тоже отсылала от одних издержек к другим, от одних цен к другим. Но от этого она не переставала быть сплошным теоретическим кругом. Причина опять-таки ясна: речь идёт у нас об объяснении одной категории явлений через другую категорию явлений, а вовсе не о сведении однородных явлений друг к другу. В последнем случае имеется возможность лишь бесконечного (или почти бесконечного) удаления в пространстве и времени, так что всякая данная оценка будет выводить нас далеко за пределы современности: мы будем без устали развёртывать кинематографическую ленту в обратном порядке. Но это отнюдь не решение теоретической проблемы, а бесконечное отсылание от Понтия к Пилату.

Данное положение дел, конечно, не случайность. Как мы указывали выше, Бём должен был запутаться в ложном кругу, так как к этому его с неизбежностью толкала индивидуалистическая позиция школы. «Австрийцы» не понимают, что индивидуально-психологическое содержание личности определяется общественной средой, что «индивидуальное» у общественного человека есть в громадной степени «социальное», что «социальный атом» — такое же измышление австрийцев, как «болезненный пролетарий первобытных лесов» Вильгельма Рошера ¹⁾. Поэтому дело идёт сравнительно гладко, пока анализируются «мотивы» и «оценки» придуманных Робинзонов, и, наоборот, появляются непреодолимые затруднения, лишь только речь заходит о «современности»: от психики «изолированного субъекта» нельзя перекинуть теоретического моста к психике человека товарного производства: если же взять психику последнего, то «объективные» элементы экономических явлений товарного мира тем самым уже даны, а, значит, их и нельзя вывести целиком из индивидуально-психологических явлений, не впадая при этом в определения idem per idem.

В учении о субституционной пользе обнаруживается, таким образом, неправильность методологических основ австрийской школы и наиболее ясно выступает её полная теоретическая несостоятельность. Определение субъективной ценности через объективную, которая сама выводится из субъективной, — это

«   » 88

центральная ошибка Бёма. Поэтому она в изменённой форме будет встречаться и при разрешении целого ряда других проблем более частного характера ¹⁾.

2. Величина предельной пользы и количество благ

При рассмотрении вопроса о величине ценности мы выяснили, что она определяется, согласно Бём-Баверку, высотой предельной пользы. Теперь можно поставить дальнейший вопрос относительно факторов, определяющих высоту этой последней.

«Здесь, — говорит Бём-Баверк, — мы должны указать на отношение между потребностями и средствами их удовлетворения». Анализируя это соотношение, Бём-Баверк находит следующий простой «закон», выражающий зависимость между «потреблением» и «благами»:

«Чем их (т. е. потребностей Н. Б.) больше и чем они важнее, и чем меньше… количество материальных благ, которое может быть предназначено для их удовлетворения, тем выше должна стоять и предельная польза» ²⁾.

Итак, высота предельной пользы определяется двумя факторами: субъективным (потребности) и объективным (количество «благ»). Чем же определяется, в свою очередь, это количество? На последний вопрос теория австрийцев не даёт никакого ответа ³⁾. Она просто-напросто предполагает количество продуктов данным, т.е. предполагает раз навсегда данную величину «редкости». Однако, такая точка зрения теоретически крайне слаба, ибо «хозяйство», явления которого анализирует политическая

«   » 89

экономия, включает в себя хозяйственную деятельность и, прежде всего, производство хозяйственных благ. Самое понятие «запаса» этих благ предполагает, как совершенно правильно утверждает A. Schor, предварительный производственный процесс ¹⁾, явление, которое, так или иначе, но должно оказывать громадное влияние на оценки благ. Ещё более важное значение имеет производство, если мы от статики перейдём к динамике. Ясно, что теория австрийцев, которая исходит из данного запаса благ, не может объяснить элементарных явлений хозяйственной динамики, хотя бы такого явления, как движение цен, не говоря уже о более сложных. В связи с этим, те объяснения, которые Бём предлагает нам по вопросу о высоте ценности, сейчас же вызывают дальнейшие вопросы. «Жемчуг и алмаз» — говорит, напр., Бём-Баверк, — «находятся (!) в таком ограниченном количестве, что потребность в них удовлетворяется лишь в очень незначительной степени, и предельная польза, до которой простирается удовлетворение, стоит относительно очень высоко; между тем как, к нашему счастью, хлеба и железа, воды и воздуха у нас обыкновенно бывает такая масса, что удовлетворение всех более важных из соответствующих потребностей оказывается вполне обеспеченным» ²⁾.

«Находятся»! «Обыкновенно бывает»! Но что скажет Бём-Баверк о так называемых «революциях цен», когда рост производительности труда вызывает катастрофическое их падение? Тут нельзя удовлетворится фразой «обыкновенно бывает». Читатель, вероятно, заметил, насколько тенденциозно подбирает Бём свои примеры. Вместо того, чтобы объяснить ценность типичных продуктов — товаров, т. е. продуктов, носящих на лбу клеймо фабричного производства, Бём толкует о воде и о воздухе. Уже на «хлебе» видна недостаточность позиции нашего профессора: стоит вспомнить хотя бы резкое падение хлебных цен

«   » 90

с началом сельскохозяйственного кризиса, вызванного в 80-ых гг. заокеанской конкуренцией. «Количество благ» сразу изменилось. Отчего? Да оттого, что на сцену выступили новые условия производства, о которых у Бём-Баверка почти ни звука ¹⁾. А между тем производственный процесс вовсе не «осложняющее обстоятельство», «модификация» основного случая etc., как то думает Бём-Баверк. Наоборот, производство есть основа общественной жизни вообще и экономической стороны её в частности. «Редкость» блага (за исключением некоторых случаев, от которых мы имеем полное право отвлечься) есть выражение определённых производственных условий, есть функция общественной затраты труда ²⁾. Поэтому то, что раньше было «редким», может, при изменившихся условиях, найти себе самое широкое распространение. «Почему… хлопок, картофель и водка являются рычагами буржуазного общества? Потому, что они требуют наименьшего труда для своего производства и, следовательно, обладают самой низкой ценой» ³⁾. Но такую роль эти продукты играли отнюдь не всегда. И хлопок, и картофель стали играть такую роль лишь с изменением системы общественного труда, лишь с тех пор, как издержки производства и воспроизводства этих продуктов (а также их транспорта) не достигли определённой величины ⁴⁾.

Итак, не отвечая на вопрос о том, чем определяется количество «благ», Бём-Баверк не в состоянии дать исчерпывающий ответ и на вопрос о том, чем определяется та или иная высота предельной пользы.

До сих пор мы вместе с Бём-Баверком ставили вопрос in abstracto. Перейдём теперь к «модифицирующему влиянию»

«   » 91

менового хозяйства. Как можно предположить заранее, объяснения Бём-Баверка будут отличаться здесь наибольшей запутанностью.

Итак, «существование обмена и тут порождает целый ряд усложнений. Оно даёт именно возможность во всякое время расширить удовлетворение потребностей известного рода — конечно, на счёт удовлетворения потребностей другого рода, которое в соответствующей степени сокращается… Благодаря этому круг факторов, оказывающих влияние на высоту предельной пользы, усложняется следующим образом: во-первых, тут играет роль то отношение между потребностями и средствами их удовлетворения, которое существует для материальных благ оцениваемого рода во всем обществе, представляющем из себя одно целое благодаря существованию обмена: этим отношением… определяется высота той цены, которую нужно заплатить за новый экземпляр данного рода материальных благ, чтобы пополнить недочёт в удовлетворении соответствующих потребностей», и влияние «на величину той части материальных благ другого рода, которая оказывается необходимой для приобретения недостающего экземпляра. Во-вторых, тут играет роль то отношение между потребностями и средствами их удовлетворения, которое существует для самого производящего оценку индивидуума в той сфере, откуда берётся часть материальных благ с целью пополнить недочёт; от этого отношения зависит, низкого или высокого слоя нужд коснётся сокращение средств удовлетворения, — следовательно, незначительною или же значительною предельною пользою придётся пожертвовать» ¹⁾.

Таким образом, фактором, определяющим высоту индивидуальной субъективной оценки (resp. высоту «предельной пользы»), является, прежде всего, соотношение между общественным спросом и общественным предложением товаров, потому что этим соотношением определяются цены: чем выше цены на новый экземпляр, тем выше субъективная оценка старого.

Здесь, как нетрудно заметить, скрывается снова ряд противоречий. Прежде всего, сохраняется в силе то, что мы установили при разборе учения о субституционной пользе: субъективная оценка, из которой должна быть выведена цена, сама предполагает эту цену. Далее. В качестве последней инстанции, определяющей цену, появляется закон спроса и предложения, который, с точки зрения самих австрийцев, в свою очередь, должен быть сведён к законам, управляющим субъективными

«   » 92

оценками, т. е., «в последнем счёте», к закону предельной полезности. В самом деле, если цену можно удовлетворительно объяснить без дальнейших пояснений одним лишь законом спроса и предложения, то к чему тогда вся теория субъективной ценности? Наконец, так как, согласно теории предельной полезности, закон спроса и предложения сам может быть понят лишь на основе законов, управляющих субъективными оценками, то те «цены», которые у нас имеются для объяснения субъективных оценок, сами сводятся к субъективным оценкам. Однако, при существовании обмена, и эти субъективные оценки подлежат общему закону и стоя́т в зависимости от цен ¹⁾. Таким образом, мы снова натыкаемся на знакомую мелодию. Она должна звучать у Бём-Баверка повсюду, так как она непосредственно вытекает из совершенно неправильного взгляда школы на отношение между «индивидуумом» и «общественным целым».

3. Величина ценности благ при различных способах употребления. Субъективная меновая ценность. Деньги

До сих пор мы рассматривали те случаи, когда подлежащее оценке благо удовлетворяет какую-нибудь одну потребность. Теперь нам предстоит рассмотреть вместе с Бём-Баверком тот случай, когда одно и то же благо может быть употреблено для удовлетворения различных потребностей.

«Ответить на этот вопрос, — говорит Бём-Баверк, — нетрудно: основой для определения ценности всегда является в подобных случаях наивысшая предельная польза… истинная предельная польза вещи тождественна с наименьшей пользой, ради которой, с хозяйственной точки зрения, ещё имеет смысл употреблять эту вещь. Если приходится делать выбор между несколькими различными, исключающими друг друга способами употребления для одной и той же вещи, имеющейся в нашем распоряжении, то при рациональном ведении хозяйства, очевидно, должен быть выбран важнейший из этих способов, потому что только он один представляется, при данных условиях, выгодным с хозяйственной точки зрения, все же остальные, менее важные

«   » 93

способы употребления оставляются в стороне, а потому они и не могут оказывать влияния на определение ценности вещи, которая употреблена для удовлетворения совершенно другого рода потребностей» ¹⁾. Отсюда Бём выводит следующую общую формулировку: «Если материальные блага допускают несколько несовместных друг с другом способов употребления и могут при каждом из них давать неодинаково высокую предельную пользу, то величина их ценности определяется наивысшей предельной пользой, какая получается при этих способах удовлетворения» ²⁾.

Тут прежде всего поражает странность терминологии. «Наивысшая польза» оказывается «наименьшей пользой, ради которой, с хозяйственной точки зрения, ещё имеет смысл употреблять эту вещь». Почему она «наименьшая» — это остаётся совершенно непонятным. Однако, суть дела не в этом. Если мы попробуем приложить полученную Бём-Баверком формулу к реальной экономической жизни, то мы снова придём к обнаружению той самой ошибки, которая встречалась нам уже неоднократно, и именно, — к обнаружению порочного круга, лежащего в основе бём-баверковских рассуждений. В самом деле, представим себе самый простой случай: у нас имеется благо A, продав которое, мы можем приобрести на вырученные деньги целый ряд вещей: или x товара B, или y тов. C, или z тов. D и т. д. Ясно, что род покупаемого товара, а, значит, и способ употребления нашего блага, будет зависеть от установленных на рынке товарных цен: мы будем покупать тот или иной товар, считаясь с тем, дорог или дёшев он в данное время. Точно так же, если у нас речь идёт о выборе «способа употребления» для средств производства, то мы сделаем этот выбор, сообразуясь с ценами на продукты различных производственных отраслей, т. е. вопрос о способах употребления, как правильно замечает G. Eckstein, «предполагает уже заранее цену» ³⁾.

Наибольшего напряжения эта ошибка достигает в учении о субъективной меновой ценности.

Бём-Баверк различает два вида «многосторонности» благ, которые лежат в основе двух видов их «употребления», а именно: различные способы употребления могут быть или результатом «технической многосторонности» блага или же результатом его способности быть вымененным на блага иного рода. Последнее

«   » 94

обстоятельство наблюдается, конечно, тем в большей степени, чем больше развиты меновые отношения. Вот на этом двояком значении блага — как средства удовлетворения потребностей прямого или косвенного (причём под последним разумеется потребление средств производства), — с одной стороны, и как средства обмена — с другой, основывается деление субъективной ценности на субъективную потребительную ценность и субъективную меновую ценность ¹⁾.

«Величина потребительной ценности, — говорит Бём-Баверк, — определяется… величиной предельной пользы, которую извлекает собственник из оцениваемой вещи, употребляя её непосредственно для удовлетворения своих потребностей… величина субъективной меновой ценности определяется предельной пользою вымениваемых на данную вещь материальных благ» ²⁾.

А отсюда следует, «что величина субъективной меновой ценности должна зависеть от двух обстоятельств: во-1-х, от объективной меновой силы (объективной меновой ценности) вещи, ибо величиной этой объективной меновой силы определяется количество материальных благ, которое можно получить в обмен на данную вещь; во-2-х, от характера и размера потребности и от имущественного положения собственника» ³⁾.

Мы привели почти полностью формулировку Бём-Баверка, потому что нелепость и противоречивость понятия субъективной меновой ценности необыкновенно резко сформулирована самим Бём-Баверком. Ведь, никто иной, как наш маэстро, говорит нам, что «величина субъективной меновой ценности должна зависеть от… объективной меновой ценности…» (курсив наш. Н. Б.). Здесь «объективный» рыночный мир не привносится контрабандой, с заднего крыльца; наоборот, в самом определении величины

«   » 95

субъективной меновой ценности обнаруживается крах теории, построенной на индивидуально-психологическом «песце» ¹⁾.

Отсюда становится понятным то обстоятельство, что наиболее ярко полнейшая бесплодность австрийской теории обнаруживается в вопросе о деньгах.

«Самым многосторонним благом, — говорит Визер, — являются деньги… Ни на каком другом благе нельзя получить такого ясного представления об идее предельной пользы» ²⁾. Это утверждение одного из самых выдающихся теоретиков предельной полезности звучит весьма иронически, если его сопоставить с результатами, полученными в этой области новой школой. Как известно, деньги отличаются от всех других товаров тем, что они являются всеобщим эквивалентом товаров. И именно это их свойство — быть общим выразителем абстрактной меновой ценности — делает особенно затруднительным их анализ с точки зрения предельной полезности ³⁾. В самом деле, при заключении всяких меновых сделок агент современного хозяйственного строя смотрит на деньги исключительно с точки зрения их «покупательной силы», т. е. с точки зрения их объективной меновой ценности. Ни одному «хозяйствующему субъекту» не приходит в голову оценивать свою золотую наличность с точки зрения способности золота удовлетворять «потребность в украшениях». При раздвоившейся потребительной ценности денег ⁴⁾ — как золотого товара и как денег — оценка их базируется именно на их последней функции. Если при анализе ценности обыкновенных товаров приходится констатировать присутствие общественных связей, которые исключают всякое индивидуалистическое толкование экономических явлений (см. выше разбор учения

«   » 96

о субституционной пользе) то в деньгах эти общественные связи достигают наиболее полного выражения. Деньги являются именно тем «благом», субъективная оценка которого есть, в терминах австрийской школы, субъективная меновая ценность. Вскрывши противоречивость и логическую несостоятельность этого понятия, мы тем самым вскрыли и «основную ошибку» всей теории денег. Эту ошибку очень хорошо формулирует Густав Экштейн: «Объективная меновая ценность денег, — говорит он, — образуется, таким образом, из субъективной потребительной ценности; последняя состоит в их субъективной меновой ценности, которая, в свою очередь, зависит от их объективной меновой ценности…» ¹⁾. То есть, объективная меновая ценность денег определяется через объективную ценность денег.

Теория денег и денежного обращения в известном смысле может служить пробным камнем для всякой теории ценности, ибо в деньгах как раз наиболее видимым образом происходит объективирование многосложных человеческих отношений. Именно поэтому «загадка денежного фетиша», который «слепит взор своим металлическим блеском», была до сих пор одной из самых сложных загадок для политической экономии. Классический образец анализа денег дал Маркс в «Капитале» и «Zur Kritik», и страницы его работ, посвящённые деньгам, являются одними из самых блестящих страниц, когда-либо написанных на эту тему. Наоборот, на «теории» денег австрийской школы яснее ясного видна полная теоретическая бесполезность всей конструкции, её полное теоретическое банкротство ²⁾.

«   » 97

4. Ценность комплементарных благ (теория вменения)

Одним из наиболее запутанных вопросов, разрабатываемых австрийцами, является вопрос о ценности так называемых «комплементарных» (Менгер) благ, или теория экономического вменения (Zurechnungstheorie — термин, введённый Визером).

Комплементарными благами называются у Бёма блага, взаимно дополняющие друг друга: в таком случае «для получения хозяйственной пользы требуется совместное действие нескольких материальных благ, причём, если недостаёт одного из них, то цель совсем не может быть достигнута, или же достигается лишь не в полной мере» ¹⁾. В качестве примера таких благ, Бём-Баверк приводит бумагу, перо и чернила, иголки и нитки, две парных перчатки и т. п. Ясно, что такие группы комплементарных благ встречаются особенно часто в среде благ производительных, где условия производства требуют соединённого действия целого ряда факторов, причём выпадение одного из этих факторов часто разрушает всю комбинацию и сводит на нет действие всех остальных. Анализируя ценность комплементарных благ, Бём приходит к установлению целого ряда особых «законов», которые, впрочем, «все укладываются в рамки общего закона предельной пользы». Исходным пунктом анализа Бём берёт ценность всей группы и устанавливает следующее положение: «Совокупная ценность целой группы материальных благ определяется в большинстве случаев величиною предельной пользы, которую могут принести все эти материальные блага при совместном действии» ²⁾. Если три блага A, B, C могут при совместном употреблении принести наименьшую выгодную в хозяйственном отношении пользу в 100 единиц ценности, то ценность всей группы будет равна 100. Так просто обстоит, однако, дело у Бёма лишь в «общем нормальном случае». От этого «нормального случая» нужно отличать специальные

«   » 98

случаи, когда вступает в силу закон субституции, о котором у нас шла речь выше (см. анализ учения о субституционной пользе). А именно, «если, напр., предельная польза, получаемая при комбинированном употреблении, равняется 100, а «субституционная ценность» трёх членов группы в отдельности — лишь 20, 30 и 40 — всего, значит, лишь 90, — то от всех трёх материальных благ, взятых вместе, будет зависеть не получение комбинированной предельной пользы в 100, а получение лишь меньшей пользы в 90» ¹⁾. Такая «частность» (весьма «нормальная» — заметим в скобках — для капиталистического строя) не интересует Бём-Баверка, и он анализирует «общий» случай, «когда предельная польза, получаемая при комбинированном употреблении, является, вместе с тем, и наличною предельною пользою, которого определяется ценность материальных благ» ²⁾.

Итак, ценность всей группы предполагается данной. Вопрос состоит в том, чтобы определить то отношение, в котором эта общая ценность распределяется между отдельными благами, входящими в состав группы. Это и есть проблема «экономического вменения». Это экономическое вменение нужно, согласно теории австрийцев, отличать от всякого иного «вменения»: правового, морального, физического. Ошибка прежних теоретиков заключалась в том, — говорит Визер, — что «они хотят узнать, какую долю общего продукта, взятого физически, создал каждый фактор… Этого же узнать нельзя» ³⁾. Аналогичную позицию занимает и Бём-Баверк, который в данном вопросе вполне соглашается с Визером ⁴⁾. При распределении ценностей между различными частями группы возникают разнообразные соотношения, которые зависят, как выражается Бём, «от казуистических особенностей данного случая». Рассмотрим вместе с Бём-Баверком три основных случая.

«   » 99

I. Данные блага способны приносить пользу только при совместном действии и не могут замещаться. В таком случае каждая вещь является носительницей совокупной ценности всей комплементарной группы.

II. Отдельные члены группы могут быть употреблены иначе, вне данной комплементарной группы. «В подобных случаях ценность отдельной вещи… колеблется уже не между «ничем» и «всем», а только между величиною предельной пользы, которую может принести эта вещь при изолированном употреблении, как минимумом, и величиною комбинированной предельной пользы за вычетом из неё изолированной предельной пользы остальных членов, как максимумом» ¹⁾. Пусть три блага A, B, C приносят при совместном употреблении пользу, выражаемую цифрой 100; пусть вне комплементарной группы (т. е. при другом «способе употребления») их «изолированная ценность» такова: для A — 10, для B — 20, для C — 30. Тогда «изолированная ценность» A равна 10; наоборот, ценность A в качестве члена комплементарной группы (предполагается случай «потери» A и вызываемого этой «потерей» распадения группы) будет равняться выражению 100−(20+30), т. е. 50.

III. Часть членов группы может замещаться. Тут вступает в силу принцип субституции. Общая формула для такого случая такова: «Ценность могущих замещаться членов комплементарной группы, независимо от их конкретного комплементарного употребления, устанавливается на определённой высоте, на которой она остаётся для них и при распределении общей ценности группы между отдельными членами. Распределение это совершается таким образом, что из общей ценности целой группы, ценности, определяющейся предельною пользою, получаемою при комбинированном употреблении, — выделяется прежде всего неизменная ценность могущих замещаться членов, а остаток,— колеблющийся смотря по величине предельной пользы, — приходится, в качестве их изолированной ценности, на долю тех членов, которые замещаться не могут» ²⁾.

Такова, в общих чертах, теория «экономического вменения». Несомненно, что «вменение» ценности продукта различным производственным факторам есть некоторый реально протекающий

«   » 100

психологический процесс ¹⁾. Поскольку мы имеем перед собой индивидуально-психологические явления, «оценки» и т. д., постольку находит себе место и отнесение ценности продукта на счёт различных «факторов» ²⁾. Другой, конечно, вопрос — может ли исследование этих явлений привести к удовлетворительному разрешению проблемы. Для нас достаточно рассмотреть наиболее типичный случай, а именно тот, когда решающим является привхождение субституционных оценок. Прежде всего, какая «ценность продукта» вменяется комплементарной группе? Что представляет она из себя в глазах капиталиста?

Выше мы видели, что даже Бём-Баверк сводит оценки товаров их капиталистическими товаропроизводителями почти к нулю. Предельная польза товаров для капиталиста не существует, как норма его оценки. С другой стороны, нелепо говорить о какой-нибудь «социальной» предельной полезности ³⁾. То, о чём может говорить в данном случае капиталист (и о чём он говорит в действительности), то, что он «относит» то к одной, то к другой части своего производительного капитала, есть не что иное, как цена продукта. Значит, введение того или иного производственного фактора, того или другого члена комплементарной группы зависит прежде всего от цены продукта, а вовсе не от его предельной пользы, как это утверждает Бём-Баверк.

«   » 101

Далее. В нашем типичном случае члены комплементарной группы могут замещаться, т. е. их можно во всякое время купить на рынке. Нашему капиталисту опять-таки отнюдь не безразлично, за сколько он может купить ту или иную машину, за сколько он может нанять рабочего и т. д. Другими словами, его очень интересует рыночная цена средств производства, и, в зависимости от неё, он то вводит новые машины, то предпочитает нанимать добавочные рабочие руки, то расширяет, то сокращает производство. Наконец, сюда привходит иногда и иная категория объективно-данных экономических величин, а именно, высота процента. В самом деле, как, напр., оценивает землевладелец свою землю? По Бём-Баверку, эта оценка совершается таким образом: «из общей суммы дохода вычитаются прежде всего «издержки производства»» («расходы на способные замечаться производительные средства данной субституционной ценности») ¹⁾. Остаток землевладелец «относит» на счёт своей земли ²⁾. Это есть то, что называют рентой, капитализацией которой даётся цена земли. Что именно так, т. е. путём капитализации ренты, оценивается каждый участок — не приходится доказывать: любой практический случай подтверждает эту мысль. Однако, подобная расценка предполагает данной высоту процента, от которой всецело зависит результат капитализации.

Мы видим, таким образом, что Бём-Баверк неверно описывает даже фетишистскую психологию «производителя», исключая из неё «объективные» моменты, которые в ней даны всякий раз, как мы предполагаем товарное производство и — в ещё большей степени — капиталистическое товарное производство.

Теория «экономического вменения» служит у представителей австрийской школы непосредственным переходом к теории распределения. Поэтому мы оставляем здесь ряд затрагиваемых Бём-Баверком вопросов, чтобы вернуться к ним при разборе его теории прибыли ³⁾.

«   » 102

5. Ценность производительных благ. Издержки производства.

Классическая школа политической экономии, равно как и Маркс, при анализе составных частей ценности продуктов потребления сводила эту ценность в значительной мере к ценности затраченных средств производства; какие конкретные формы ни принимал этот анализ, всё же общей мыслью, лежавшей в основе его, была та мысль, что определяющим фактором ценности свободно воспроизводимых благ является ценность средств производства. Наоборот, по учению австрийских теоретиков, их (т. е. производимых благ) ценность равна «ожидаемой ценности ожидаемой получки», выраженной в потребительных благах. И в этом, собственно, заключается действительная основная мысль новой системы политической экономии в противоположность к классической. Она заключается в том, «что мы, исходя из ценности потребительных благ, базируем на этом теорию образования цен и объясняем ценность производительных благ (что необходимо в данном случае) таким образом, что выводим её из ценности потребительных благ» ¹⁾. Изложим более подробно эту «основную мысль». Бём-Баверк, по примеру Менгера (вернее, Госсена), делит все блага вообще на разряды по степени их большей или меньшей близости к процессу потребления. Таким образом, у нас имеются, во-1-х, потребительные блага; во-2-х, те производительные блага, которые непосредственно соприкасаются с данными потребительными благами, или «производительные блага первого разряда»; затем следуют средства производства благ первого разряда, или «производительные блага второго разряда», и т. д. Последние блага называются благами «высшего» или «отдалённого порядка». Чем же определяется ценность этих благ «высшего порядка»? Бём рассуждает следующим образом. Всякое благо — а следовательно, и любое благо «высшего порядка», т. е. любое средство производства — может приобретать ценность только в том случае, если оно (прямо или косвенно)

«   » 103

удовлетворяет какую-нибудь потребность. Предположим, что у нас имеется потребительное благо A, которое является в результате применения ряда производительных благ G₂, G₃, G₄ (цифры 2, 3, 4 обозначают «разряд» благ, т. е. степень их удалённости от потребительного блага A). Ясно, что от блага G₁ зависит получение предельной пользы продукта A. «Стало быть, от группы G₂ зависит, точно так же, как и от самого заключительного продукта A, предельная польза этого последнего» ¹⁾. Рассуждая аналогичным образом, Бём-Баверк приходит к следующему заключению:

«От всех переходящих одна в другую групп производительных средств более отдалённого порядка зависит одна и та же выгода, в смысле благополучия, именно, предельная польза их заключительного продукта» ²⁾. Таким образом, «прежде всего и непосредственно величина предельной пользы отпечатывается в ценности заключительного продукта. Ценность заключительного продукта служит основою для определения ценности той группы материальных благ, непосредственным продуктом которой он является, ценность этой группы — основою для ценности группы материальных благ третьего порядка, а эта последняя — для ценности группы четвёртого порядка. Таким образом, от одной группы к другой изменяется название элемента, которым определяется ценность, но под различными именами действует одна и та же сущность: это — предельная польза заключительного продукта» ³⁾. Так обстоит дело, если мы не принимаем во внимание того обстоятельства, что одно и то же средство производства может служить (и обыкновенно служит) для изготовления различных потребительных ценностей. Предположим, что производительное благо G₂ может быть употреблено в трёх производственных отраслях, при чем получаются продукты A, B, C с соответственной предельной полезностью в 100, 120, 200 единиц ценности. Рассуждая точно так же, как и при анализе ценности потребительных благ, Бём-Баверк строит вывод, что потеря одной группы производительных благ категории G₂ приводит к сокращению той отрасли производства, которая даёт продукт с наименьшей предельной полезностью. Отсюда выводится следующее положение:

«Ценность единицы производительных средств определяется предельною пользою и ценностью продукта, имеющего наименьшую

«   » 104

предельную пользу среди всех продуктов, на производство которых хозяйственный расчёт позволил бы употребить эту единицу производительных средств» ¹⁾. Этот закон объясняет, по мнению Бём-Баверка, и «классический» закон издержек производства. А именно, ценность тех благ, предельная полезность которых не является наименьшею предельной полезностью (в нашем примере группы B и C), будет определяться не их предельною полезностью, а ценностью средств производства («издержки производства»), которая, в свою очередь, определяется ценностью и предельной полезностью «предельного продукта» («Grenzprodukt»), т. е. продукта, предельная польза которого оказывается наименьшею. Здесь действует, таким образом, принцип субституции, о котором мы говорили выше. Итак, для всех видов «родственных по производству» ²⁾ благ, за исключением «предельного продукта», определяющим фактором являются издержки производства («определяющим элементом является ценность производительных средств, а определяемым — ценность продукта», см. стр. 105); но эта последняя величина, т. е. ценность средств производства, сама определяется ценностью предельного продукта, его предельной полезностью. «В последнем счёте» определяющей величиной является предельная полезность, а закон издержек производства — «частным законом», так как «издержки производства являются не окончательным, а всегда лишь промежуточным фактором, которым определяется ценность материальных благ» ³⁾.

Такова в общих чертах теория ценности производительных благ, развиваемая новой школой. Перейдём к критике этого построения, начиная с его «основной мысли» о зависимости ценности средств производства от ценности продукта ⁴⁾.

Самым важным эмпирическим фактом, лёгшим в основу «старой» теории, гласившей, что издержки производства являются фактором, определяющим ценность (resp. цену) продукта,

«   » 105

был факт падения товарных цен в связи с техническим прогрессом. Связь между сокращением издержек производства и падением товарных цен казалась совершенно ясной. И это явление необходимо прежде всего предъявить Бём-Баверку в качестве пробного камня его собственной теории.

По этому поводу Бём-Баверк рассуждает следующим образом.

Предположим, — говорит он — что открыты новые залежи медной руды. Тогда это обстоятельство влечёт за собой (если не предполагать соответственно большого роста спроса) падение ценности продуктов, изготовляемых из меди. Толчок исходит, таким образом, из сферы производительных благ. Но это не значит, — утверждает Бём, — что первопричиной является падение ценности меди. По Бёму, дело происходит так: увеличивается количество меди, что влечёт за собой увеличение количества продуктов, изготовляемых из неё; последнее обстоятельство сопровождается падением ценности этих продуктов, а это падение ценности продукта имеет следствием падение ценности производительного блага (меди) ¹⁾.

Рассмотрим это положение более подробно. Прежде всего, совершенно ясно, что всякое производительное благо до тех пор может иметь ценность (в каком бы смысле мы ни употребляли последнее понятие: в смысле ли объективной ценности Маркса или в смысле субъективной ценности Бём-Баверка), пока оно является действительно производительным благом, т. е. средством для производства какого-либо полезного предмета. Только в этом

«   » 106

смысле можно говорить о ценности продукта, как о «причине» ценности производительного блага ¹⁾. Совсем другое получается, если мы под «причиной» будем разуметь именно «kausaler Anstoss» (см. сноску на предыдущей стр.).

Этот kausaler Anstoss идёт, как мы видели, из сферы производительных благ. Возникает вопрос, идёт ли речь здесь — как думает Бём — только о количестве средств производства или же, наряду с увеличением этого количества, тем самым дано и уменьшение ценности средств производства (в последнем случае ценность продукта была бы определяемой величиной). Несомненно, что противопоставлять количество средств производства ценности их нет ровно никаких оснований ²⁾. Прежде всего, бросается в глаза то обстоятельство, что падение ценности (т. е., в сущности говоря, цены; об этом ниже) производительных благ происходит хронологически ранее, чем падение ценности продуктов потребления. На рынке всякий появляющийся товар представляет не только известное количество предметов, но известную ценностную величину. И выброшенная в избыточном количестве медь понижается в цене ещё задолго до того, как

«   » 107

понизятся цены на выделываемые из меди продукты. Правда, и на это у Бём-Баверка имеется возражение. А именно, он указывает на то обстоятельство, что ценность благ «высшего порядка» управляется не той ценностью благ «низшего порядка» какую они имеют в данный момент, а той, которую они будут иметь при увеличившемся количестве вступивших в производственную сферу средств производства ¹⁾. Однако, если вообще расстояние между средствами производства и продуктами потребления настолько велико, что даже сами сторонники теории предельной полезности сомневаются в правильности положения о зависимости ценности производительных средств от ценности продукта ²⁾, то в данном случае, при изменении количества производительных средств, выброшенных на рынок, совершенно очевидно, что установить такую зависимость, о которой говорит Бём, нельзя. Здесь мы можем противопоставить утверждениям Бём-Баверка его же собственные положения, вполне достаточные для того, чтобы выяснить данный вопрос… «Если мы исследуем, — пишет Бём, — какую ценность имеют… производительные средства, то найдём, что ценность эта определяется предельною пользою предельного продукта A. Впрочем, в очень многих случаях нам не представляется надобности заниматься такого рода исследованием, В очень многих случаях мы уже заранее знаем ценность производительных средств, не выводя её шаг за шагом из её источника…» В примечании к этому месту мы находим следующее добавление: «В особенности существование разделения труда и обмена много способствует тому, что и ценность промежуточных продуктов нередко (!) устанавливается самостоятельно» ³⁾.

К сожалению, Бём-Баверк не развивает своей мысли и не показывает нам, почему разделение труда и обмен оказывают такое решающее влияние на установление «самостоятельности» ценности производительных благ. В действительности дело происходит следующим образом: современное общество есть отнюдь не гармонически-развитое целое, где производство планомерно приспособляется к потреблению; производство и потребление оторваны теперь друг от друга, это два различных полюса экономической жизни; оторванность производства от потребления

«   » 108

выражается, между прочим, и в таких хозяйственных потрясениях, как кризисы. Сами агенты производства отнюдь не ставят оценок своих продуктов в зависимость от «предельной полезности» — так обстоит дело, как мы видели выше, даже с продуктами потребления; ещё ярче проявляется та же черта в сфере производства средств производства. Анархически построенное общество, связность отдельных производственных частей которого отнюдь не есть планомерная связность, в конечном счёте регулируемая общественным потреблением, ведёт неизбежно к тому положению вещей, которое можно условно охарактеризовать, как «производство для производства». А последнее обстоятельство, в свою очередь, формирует психику агентов капиталистического производства (анализ которой и составляет задачу Бём-Баверка) совершенно иначе, чем предполагает этот последний. В самом деле, начнём с оценок продавцов средств производства. Это — капиталисты, капиталы которых вложены в те отрасли производства, которые занимаются изготовлением средств производства. Чем определяется оценка производимых средств производства со стороны владельца данного предприятия? Конечно, он оценивает свой товар («производительные блага») отнюдь не по предельной полезности продукта, производимого при помощи этого товара; он оценивает свой товар в зависимости от той цены, которую он может получить за него на рынке, другими словами, он оценивает его, в терминах Бёма, по субъективной меновой ценности ¹⁾. Предположим теперь, что у данного «производителя» вводится новая техника и расширяется производство: теперь он в состоянии будет выбросить бо́льшую массу своего товара — средств производства — на рынок. В какую сторону изменится при этом оценка единицы товара? Она, конечно, понизится. Но понизится она в его глазах не потому, что падут цены на продукты, изготовляемые из его товара, а потому, что он будет стремиться понизить эти цены, чтобы путём пониженных цен отбить покупателей у своих конкурентов и тем самым получить бо́льшую массу прибыли.

Обратимся теперь к другой стороне, к покупателям. В нашем случае покупателями будут капиталисты из того подразделения промышленности, которое производит средства потребления при помощи средств производства, покупаемых у капиталистов

«   » 109

первого подразделения (производство средств производства). Оценка их будет, конечно, считаться с предлагаемой ценой продукта; но эта предполагаемая цена продукта может, в крайнем случае, служить лишь верхней границей; практически оценка средств производства всегда ниже, и та величина, на которую понижается оценка средств производства со стороны покупателей, в нашем примере есть не что иное, как некоторый корректив к прежней цене, вызванный появлением на рынке большего количества этих средств производства.

Такова действительная, а не выдуманная психология агентов товарного производства. На деле, следовательно, ценность средств производства устанавливается более или менее самостоятельно, и изменение ценности средств производства происходит хронологически ранее, нежели изменение ценности продуктов потребления. Анализ, следовательно, необходимо вести так, чтобы исходным пунктом были именно ценностные изменения в сфере производства средств производства.

Здесь следует отметить одну очень важную логическую ошибку. Выше мы видели, что ценность средств производства определяется, по Бём-Баверку, через ценность продукта; «в конечном счёте» решающим моментом является предельная полезность предельного продукта. Чем же определяется высота этой предельной пользы? Мы знаем уже, что высота предельной пользы находится в обратном отношении к количеству оцениваемого продукта; чем больше единиц данного рода благ, тем ниже падает оценка каждой единицы «запаса», и обратно. Естественно возникает вопрос о том, чем же определяется, в свою очередь, это количество. А на это наш профессор отвечает: «Масса предназначенных для продажи товаров сама… определяется… в особенности высотою издержек производства. Чем выше издержки производства данного товара…, тем относительно ниже число экземпляров этого товара» ¹⁾. Таким образом, получается следующее «объяснение»: ценность производительных благ («издержки производства») определяется через ценность продукта; последняя зависит от количества продукта; количество продукта определяется издержками производства. Короче, издержки производства определяются издержками производства, и мы снова видим перед собой одно из «кажущихся объяснений», которыми так богата теория австрийской школы. Бём-Баверк попадает в тот самый ложный круг, в котором, по его совершенно справедливому

«   » 110

утверждению, находится до сих пор старая теория издержек производства ¹⁾.

В заключение скажем ещё несколько слов об общей формуле, которую Бём даёт для ценности средств производства. Как мы знаем, «ценность единицы производительных средств определяется предельною пользою и ценностью продукта, имеющего наименьшую предельную пользу среди всех продуктов, на производство которых хозяйственный расчёт позволил бы употребить эту единицу производительных средств». Если мы возьмём теперь капиталистическое производство, то тотчас же увидим, что «хозяйственный расчёт», о котором говорит Бём-Баверк, предполагает уже заранее данной категорию цены ²⁾. Это опять-таки ошибка, «имманентная» всей австрийской школе и вытекающая, как мы подробно доказывали выше, из непонимания роли общественных связей в образовании индивидуальной психологии современного «экономического человека».

6. Итоги

Мы можем подвести итог разбору теории субъективной ценности, вкратце разобрав ту теорию цены, которая предлагается нам со стороны австрийской школы. В самом деле, ведь цена рассматривается Бём-Баверком, как некоторая результирующая субъективных оценок, сталкивающихся в процессе обмена на рынке. При выводе этой равнодействующей Бём-Баверку приходится насчитывать ряд факторов, принимающих участие в её образовании, которые касаются, главным образом, содержания, т. е. числовой определённости, субъективных оценок борющихся на рынке покупателей и продавцов. Вскрывая противоречивость и негодность утверждений Бёма относительно этих «факторов», мы кратко суммируем те критические замечания, которые были подробно развиты в предыдущем изложении.

Но предварительно нам следует несколько остановиться на

«   » 111

том изображении механизма менового процесса, которое даёт Бём-Баверк. Бём-Баверк рассматривает процесс обмена в порядке возрастающей сложности его условий; здесь у него получаются 4 случая: во-1-х, изолированный обмен; во-2-х, одностороннее соперничество между покупателями; в-3-х, одностороннее соперничество между продавцами и, наконец, в-4-х, «обоюдное соперничество», т. е. тот случай, когда налицо имеется и конкуренция между продавцами, и конкуренция между покупателями.

Для первого случая (изолированный обмен) получается очень простая формула, а именно: «при изолированном обмене между двумя лицами цена устанавливается в пределах между субъективною оценкой товара со стороны покупщика, как максимумом, и оценкою товара со стороны продавца, как минимумом» ¹⁾.

Для второго случая (конкуренция между одними покупателями) Бём-Баверк даёт такую формулу: «При одностороннем соперничестве между покупателями продаваемую вещь покупает наиболее сильный конкурент, то есть тот, который оценивает вещь, по отношению к предлагаемому в обмен товару, всего выше, а цена движется между оценкой вещи купившим её конкурентом, как максимумом, и оценкой её самым сильным из остальных побитых конкурентов, как минимумом, — причём сохраняет своё значение и другой, второстепенный минимум цены, заключающийся в оценке продаваемой вещи самим продавцом» ²⁾.

Аналогичное положение имеется и в третьем случае, т. е. при одностороннем соперничестве между продавцами: а именно, здесь пределы, в которых будет колебаться цена, определяются наименьшей оценкой со стороны самого сильного (или, как выражается Бём, обладающего «наибольшей обменоспособностью») продавца и той оценкой, которая имелась у наиболее сильного из побитых конкурентов.

Наибольший интерес представляет, конечно, четвёртый случай, т. е. конкуренция и между продавцами, и между покупателями. Этот случай играет роль типичного примера меновых сделок при сколько-нибудь развитом меновом хозяйстве. Для этого случая Бём даёт схему, где имеется десять покупателей, из которых каждый хочет купить одну лошадь, и восемь продавцов, из которых каждый хочет продать одну лошадь. Цифры обозначают числовую величину соответствующей оценки.

«   » 112

Покупатели:					Продавцы:
A1	оценивает	лошадь	в 300	флор.	B1	оценивает	свою лошадь	в 100	флор.
A2	"	"	280	"	B2	"	"	"	110
A3	"	"	260	"	B3	"	"	"	150
A4	"	"	240	"	B4	"	"	"	170
A5	"	"	220	"	B5	"	"	"	200
A6	"	"	210	"	B6	"	"	"	215
A7	"	"	200	"	B7	"	"	"	250
A8	"	"	180	"	B8	"	"	"	260
A9	"	"	170	"
A10	"	"	150	"

Пусть покупатели начинают с цены в 130 флоринов. Ясно, что по такой цене могли бы купить лошадей все 10 покупателей, тогда как со стороны продавцов только двое (B₁ и B₂) могли бы согласиться на подобную сделку. При таких условиях очевидно, что меновой акт не может реализоваться, ибо продавцы неминуемо будут пользоваться конкуренцией между покупателями, и цена должна будет идти вверх; точно так же и конкуренция между покупателями не позволила бы только двоим покупателям совершить сделку на 130 фл. При дальнейшем повышении цены число конкурентов со стороны покупателей должно сокращаться. В самом деле, при цене в 150 фл. отпадает покупатель A₁₀, при цене в 170 фл. отпадает A₉ и т. д. Но, с другой стороны, чем более сокращается число покупателей, тем более возрастает число продавцов, которым возможно, с точки зрения хозяйственного расчёта, принять участие в меновом акте. При цене в 150 фл. может продать лошадь B₈; при цене в 170 фл. — B₄ и т. д. При цене в 200 фл. конкуренция между покупателями ещё продолжает действовать. Положение дел принимает, однако, другой оборот при дальнейшем повышении. Пусть цена поднимается выше 210 фл. Тогда спрос и предложение взаимно уравновешиваются. Выше 220 цена подняться не может, ибо тогда был бы исключён покупатель A₅, и конкуренция между продавцами заставила бы цену понизиться; в нашем конкретном случае цена не может, в сущности, подняться и до 215, так как тогда на 6 продавцов приходилось бы всего 5 покупателей. Таким образом, цена устанавливается в границах между 210 и 215 флоринами.

Отсюда следует: во-1-х, что «совершить меновую сделку, т. е. купить или продать, действительно удастся с той и с другой стороны конкурентам, обладающим наивысшей обменоспособностью, а именно, — тем из покупателей, которые оценивают

«   » 113

товар всего выше (A₁–A₅), и тем из продавцов, которые оценивают товар всего ниже (B₁–B₅)» ¹⁾.

Bo-2-x. «В меновую сделку фактически вступает с той и с другой стороны столько лиц, сколько получается пар, если разместить попарно желающих купить и продать по степени их обменоспособности в нисходящем порядке, — пар, из которых в каждой покупатель оценивает товар, по отношению отдаваемой в обмен на него вещи, выше, нежели продавец» ²⁾.

В-3-х. «При обоестороннем соперничестве, границы, в пределах которых устанавливается рыночная цена, определяются сверху — оценками последнего из фактически вступающих в меновую сделку покупателей и наиболее сильного по своей обменоспособности из устранённых конкуренцией с рынка продавцов, а снизу — оценками наименее сильного по обменоспособности из фактически заключающих меновую сделку продавцов и наиболее сильного по обменоспособности из неимеющих возможности вступить в меновую сделку покупателей» ³⁾. Если назвать выше определённые пары «предельными парами», то получится такая формулировка закона цен: «Высота рыночной цены ограничивается и определяется высотою субъективных оценок товара двумя предельными парами» ⁴⁾.

Таков механизм конкуренции, т. е. процесс образования цен, взятый с его формальной стороны. По существу дела, это не что иное, как развёрнутая формулировка давно известного закона спроса и предложения. Поэтому нас интересует гораздо более не эта формальная сторона дела, а самое содержание его, т. е. количественная определённость менового процесса. Но предварительно ещё одно небольшое замечание. Определяя «общие правила», которыми будут руководствоваться агенты обмена, Бём-Баверк формулирует три таких «правила»: «во-1-x, он (т. е. участник меновой сделки. Н. Б.) вступит в меновую сделку вообще только в том случае, когда обмен приносит ему выгоду; во-2-х, он предпочтёт скорее совершить сделку с большей, нежели

«   » 114

с меньшей выгодой; в-3-х, наконец, он предпочтёт совершить меновую сделку с меньшей выгодой, нежели совсем отказаться от обмена» ¹⁾. Из этих трёх «общих правил» первое неверно. А именно, могут быть случаи, когда продавцы вступают в обмен, терпя убыток, и действуют по «правилу»: лучше меньший убыток, чем больший убыток. Это бывает в тех случаях, когда капиталисты вынуждены рыночной конъюнктурой продавать свой товар по цене, более низкой, чем издержки производства. Сам Бём-Баверк говорит в другом месте, что только «сентиментальный глупец» (sentimentaler Tor) отказался бы при таких условиях от продажи своего товара. Здесь первоначальная оценка продавца, с которой он является на рынок, отступает перед стихийной силой рыночной конъюнктуры и заставляет его заключать сделку с явным ущербом для его предприятия.

Перейдём теперь к факторам, определяющим — в рамках вышеописанного формального «закона цен» — высоту этих цен. Таких факторов Бём-Баверк насчитывает шесть: 1) число желаний или требований, относящихся к товару; 2) абсолютная величина объективной ценности товара для покупателей; 3) абсолютная величина субъективной ценности денег для покупателей; 4) количество товара, предполагаемого для продажи; 5) абсолютная величина субъективной ценности товара для продавцов; 6) абсолютная величина субъективной ценности денег для продавцов. Рассмотрим, чем, в свою очередь, определяется по Бём-Баверку каждый из этих факторов в отдельности.

I. Число желаний, направленных на товар. По поводу этого фактора Бём пишет: «Относительно этого фактора мало можно сказать такого, что не разумелось бы само собою. На него оказывают, очевидно, влияние, с одной стороны — размеры рынка, с другой — характер данной потребности… Впрочем, — и это единственное замечание теоретического характера, которое нам придётся здесь делать, — не всякий желающий обладать товаром, в силу своей потребности в нём, является вместе с тем и человеком, желающим купить этот товар… Бесчисленное множество людей, нуждающихся в известных материальных благах и желающих обладать ими, тем не менее добровольно (!) устраняются от участия в обмене, так как у них оценка денег, при предполагаемом состоянии цен на рынке (наш курсив. Н. Б.), настолько превышает оценку товара, что они заранее оказываются лишёнными экономической возможности заключить меновую сделку» ²⁾.

«   » 115

Таким образом, «число желаний» определяется, как число желаний вообще минус число заранее самоустраняющихся, а это последнее определяется в зависимости от рыночных цен, определение которых должно быть дано, в свою очередь, в зависимости от «числа желаний».

2. Оценка товаров покупателями. «Высота ценности — пишет по данному пункту Бём-Баверк — определяется, вообще, величиною предельной пользы ¹⁾. Выше мы подробно разбирали это положение и нашли, что покупатели отнюдь не оценивают товаров по их предельной пользе. Корректив же самого Бём-Баверка — его теория субституционной ценности — есть не что иное, как теоретический круг.

3. Субъективная ценность денег для покупателей. Замечания Бём-Баверка по этому вопросу сводятся к тому, что, «вообще говоря, в глазах более богатых людей субъективная ценность денежной единицы будет меньше, в глазах более бедных — больше» ²⁾. По существу же теория денег состоит в том, что субъективная ценность денег — и для продавцов, и для покупателей — есть их субъективная меновая ценность, которая опять-таки зависит от слагающихся на рынке товарных цен. Таким образом, и этот «фактор образования цен» объясняется через цены.

4. Количество товара, предназначенного для продажи. Здесь действуют, по Бём-Баверку, следующие причины: a) естественные условия (напр., ограниченное количество земли); b) социальные и правовые отношения (монополии всякого рода); c) «в особенности» же — высота издержек производства. Но эта высота издержек производства не находит себе, как мы видели выше, никакого объяснения в теории Бём-Баверка, так как, с одной стороны, она определяется предельной полезностью продукта, а с другой стороны, она определяет эту последнюю.

5. Субъективная ценность товара для продавцов. Тут у Бёма имеются две формулировки: первая — «непосредственная предельная польза и затем субъективная потребительная ценность, какую имеет один экземпляр в глазах продавца, в большинстве случаев бывают крайне низки» ³⁾. Эта формулировка, как мы подробно доказывали выше, не соответствует действительности, так как оценка продаваемых товаров по полезности отсутствует совершенно, т. е. математически равна нулю. С другой стороны,

«   » 116

очевидно, что продавцы оценивают свой товар, и оценивают вовсе не «крайне низко». Тут выступает вторая формула Бёма: «Высотою рыночной цены — пишет он в другом месте — какую может получить каждый производитель за свой продукт, определяется высота субъективной (меновой) ценности, какую он придаёт продукту» ¹⁾. Но эта формулировка теоретически ещё менее состоятельна, так как уже самое понятие субъективной меновой ценности противоречиво: будучи основой для выведения цен, оно эти цены предполагает данными.

6. Субъективная ценность денег для продавцов. «К этому фактору — говорит Бём-Баверк — приложимо в общем всё, что мы говорили выше относительно субъективной ценности денег для покупателей. Только у продавцов ещё чаще, чем у покупателей, наблюдается то явление, что ценность, какую имеют в их глазах деньги, определяется не столько общим имущественным положением их, сколько специальными нуждами в наличных деньгах» ²⁾. Здесь следует, таким образом, различать два момента: во-1-х, оценку денег в зависимости от «общего имущественного положения»; она складывается, в свою очередь, из двух факторов: количества денег, имеющегося у их владельца, и товарных цен; во-2-х, оценку денег в зависимости от «специальных нужд», т. е. рыночной конъюнктуры, которая опять-таки есть не что иное, как известное состояние рыночных цен. Таким образом, специфическая природа денег, как меновой ценности, не позволяет объяснить явления денег с точки зрения полезности, и теория Бёма должна неминуемо вертеться в ложном кругу.

«В продолжение всего процесса образования цены — пишет Бём-Баверк — …нет ни одной фазы, нет ни одной черты, которая не сводилась бы, как к своей причине, к размерам субъективных оценок вещи участниками обмена, и потому мы с полным правом можем назвать рыночную цену равнодействующею сталкивающихся на рынке субъективных оценок товара и той вещи, в которой выражается его цена» ³⁾. Однако, как мы видели в первой главе, такая точка зрения принципиально недопустима: она игнорирует основной факт общественной связи между индивидуумами, связи, которая дана заранее и которая формирует индивидуальную психику, заполняя её общественным содержанием. Поэтому всякий раз, как теория Бёма берёт индивидуальные

«   » 117

мотивы, чтобы из них вывести социальное явление, этот социальный элемент, в более или менее скрытом виде, вводится уже заранее, и все построение становится ложным кругом, сплошной логической ошибкой, которая только по видимости может служить объяснением, в действительности же демонстрирует лишь полную бесплодность новейшей буржуазной теории. В самом деле, при разборе теории цены выяснилось, что из шести «факторов» образования её ни один не получил у Бём-Баверка удовлетворительного объяснения. Теория ценности Бём-Баверка оказалась бессильной объяснить явление цены. Своеобразный фетишизм австрийской школы, который привязывает её сторонникам индивидуалистические шоры и делает невидимыми для них диалектическую связь явлений, те общественные нити, которые тянутся от одного индивидуума к другому и только одни делают из человека «общественное животное», — этот фетишизм убивает в корне всякую возможность познать «структуру современного общества». Разработка этой проблемы по-прежнему остаётся за школой Маркса.

---

«пред. глава след. глава» содержание